Юбилей метаболизма в Кофу (Япония)
В. В. Ауров
Московский архитектурный институт (государственная академия), Москва, Россия
Аннотация
Научно-технический прогресс и бурное социально-экономическое развитие общества предопределяют преобразование и второй природы общества – искусственной среды для жизнедеятельности человека. Перед архитекторами и градостроителями встает проблема теоретического и практического поиска новых форм преобразования жилой среды, соответствующей динамическим преобразованиям общества. В 60-х годах прошлого столетия в Японии появился «метаболизм» – теория нового развития в архитектуре, завоевавшая успех и профессиональные умы во многих странах. Были и практические результаты этой теории. В 2017 году исполняется 50 лет центру коммуникаций в г. Кофу (Япония). Срок достаточный, чтобы проанализировать и осознать не только причины появления и быстрый успех метаболизма, но и одновременно с теорией на реализованном объекте и его длительной эксплуатации проследить жизнеспособность самих концептуальных предположений, изложенных теоретиками метаболизма.
Центр коммуникаций в городе Кофу (Япония), построенный в 1962-1967 годах крупнейшим японским архитектором Кендзо Танге (при участии архитекторов Кодзи Камия, Контиро Окамура, Кодзо Ямамото), в 2017 году отмечает свой 50-летний юбилей. Значимость этой даты – проектный и практический результат «метаболизма» – теории, появившейся в 1960 году в Японии и одновременно завоевавшей в мировом архитектурном сообществе широкое признание. На примере информационного центра в г. Кофу можно показать и проследить реализацию идеи многофункционального использования зданий и городских структур, заявленной в «Манифесте» японских метаболистов, заключающейся в сочетании в одной структуре постоянных и устойчивых, переменных и меняющихся элементов, позволяющих развитие.
Многофункциональный комплекс в г. Кофу, являющимся административным, экономическим и культурным центром префектуры Яманаси, в центре Хонсю (регион Канто), расположен в долине между двух горных хребтов, с северной стороны от символа Японии горы Фудзиямы (рис. 1). Город, основанный в 1519 году как оплот могущественного дайме (военного феодала), на сегодня не богат достопримечательностями, но имеет несколько интересных объектов, например: сам феодальный замок Кофу с сакурным парком Маизуру, буддийский храм Кан-дзенко и музей, расположенный в синтоистском храме Такэда с национальной святыней – мечом периода Камакура (XII-XIV вв.). Здание центра коммуникаций было запроектировано для редакции местной газеты с коммерческой типографией и для теле-радиостанций. Близость железнодорожного вокзала и торговые помещения на первом этаже центра коммуникаций, обращенные в сторону вокзала, стимулировали развитие северной части города, что позволило зданию коммуникаций стать его символом.
Рис. 1. Карта центра Хонсю в Японии
Функциональное назначение здания потребовало предусмотреть четыре различных пространства, играющих важную роль в развитии города: торговля, типография, редакция газет и радиостудия. Поэтому здание запроектировано в виде шестнадцати опорных шахт – «центров обслуживания» – железобетонных полых колонн диаметром 6 м, в которых сосредоточены все вертикальные коммуникации для всех четырех пространств: лифты, лестницы, каналы инженерного оборудования (рис. 2, 3). Гипертрофированность гигантских колонн подчеркивает монументальность и выразительность здания. Их массивность по отношению к окружающей мелкой застройке и разная высота говорят о переменах и непрерывности развития нового объекта в городской застройке. Образная характеристика здания получила символическое значение незавершенности, незаконченности с перспективой на развитие (рис. 4). В единой структуре здания, по теории метаболизма, сочетаются различные планировочные и конструктивные элементы, допускающие развитие во времени и допускающие различное использование. В совокупности, все опорные стволы-шахты выполнили свой пространственный уровень задач. Рабочие пространства располагаются в горизонтальных «пеналах», которые покоятся на выступающих из стволов шахт консолях и образуют на разных уровнях четыре ассиметрично расположенные компактные группы галерей. Резервные «пустоты» между горизонтально расположенными пеналами используются в настоящее время как пространство для садов, которые могут быть, при необходимости развития функций, заполнены.
Рис. 2. Центр коммуникаций в Кофу. План 1 этажа [4]: 1 – каналы кондиционирования воздуха; 2 – грузовой лифт; 3 – складское помещение; 4 – машинное отделение системы кондиционирования воздуха; 5 – гараж; 6 – зал ротационных печатных машин; 7 – экспедиция; 8 – стол приема и отправки; 9 – упаковочная; 10 – гардероб для рабочих; 11 – с/у; 12 – кухня; 13 – столовая; 14 – резервное открытое пространство; 15 – вестибюль; 16 – помещение, сдаваемое в аренду
Композиционный замысел и выразительность здания центра коммуникаций, таким образом, основаны именно на сочетании контраста пустот и заполненных пространственных ячеек галерей, ведущих к разным по высоте опорным шахтам (рис. 5). Пространство, расположенное внутри трехмерной пространственной коммуникационной решетки, едино как система и одновременно обладает потенциальными возможностями развития и роста.
Рис. 3. Центр коммуникаций в Кофу. Схемы и план 4 этажа [4]: 1 – каналы кондиционирования воздуха; 2 – висячий сад; 3 – комната для конференций; 4 – пресс– бюро; 5 – администрация трех компаний; 6 – бухгалтерия; 7 – счетные машины; 8 – приемная; 9 – кабинет председателя фирмы
Рис. 4. Общий вид цента коммуникаций в Кофу [1]
Рис. 5. Центр коммуникаций в Кофу. Чертежи разрезов [4]
Именно эти обстоятельства в здании центра коммуникаций и подчеркивают основу метаболизма – рассматривать каждый архитектурный объект не как законченный, где ничто не может быть изменено или добавлено, а как структуру, допускающую развитие и изменение во времени и в пространстве. В тоже время А. Иконников отмечает: «…если этот рост будет осуществляться, пустоты постепенно заполнятся и острая формальная композиция исчезнет. Фиктивность открытой системы, которая заявлена символически, но может быть осуществлена лишь ценой уничтожения символа, определяет внутреннюю противоречивость композиции» [4, c.17]. Надо подчеркнуть, что для демонстрации идей метаболизма в здании г. Кофу было возможно из-за его нижнего предела абсолютной величины (рис. 6). Конечно, в зданиях малой величины это невозможно. Позже идеи метаболизма от отдельных зданий перейдут в градостроительство и ярко проявят себя при поисках развития центра Токио и позже – в европейских проектах, как, например, в конкурсном проекте арх. Чуми парк «La Vilette». Именно в градостроительстве Танге удается увязать свои идеи с реальными задачами реконструкции и развития центра Токио (рис. 7, 8).
Рис. 6. Фрагмент фасада центра коммуникаций в Кофу [1]
Рис. 7. Макет развития центральной части Токио. Кендзо Танге [1]
Рис. 8. Макет развития центральной части Токио. Кендзо Танге [1]
Первая половина шестидесятых годов была самой плодотворной в творчестве Кендзо Танге. Почти одновременно с центром коммуникаций в Кофу им в 1966-1967 годах было запроектировано и построено здание отдельной газетной и радиовещательной компании «Сидзуока» в г. Токио, где Танге вновь обращается к той же архитектурной теме (рис. 9).
Рис. 9. Здание радиовещательной компании « Сидзуока» в Токио. Кендзо Танге [1]
Здание занимает затесненный угловой участок площадью 189 м2 рядом с перегруженной железнодорожной открытой линией метро в Гиндзе – центральном деловом районе Токио. Теснота участка заставила развивать здание вертикально до 57 м высоты, в чем заказчики видели своеобразную выгоду – архитектурную рекламу фирмы. Здание имеет всего одну круглую опору диаметром 7,7 м, в которой, по аналогии с опорными стволами– шахтами многофункционального центра коммуникаций в Кофу, расположены вертикальные коммуникации: два лифта, одномаршевая с 18 подступенками лестница, санузлы и вентканалы. Офисные помещения консольно и ассиметрично (как ветви ели) покоятся на перекрытиях, закрепленных к центральному стволу. Пустоты между выступающими на разной высоте консолями офисных этажей играют роль садов и являются резервными пространствами для расширения полезной площади (рис. 10). Образ здания построен на диссонансах и воспринимается не как символ города будущего, а как символ современной Японии.
Метаболизм (от греческого μεταβολή – перемена, превращение) означает в современном архитектурном явлении «устойчивое развитие». «Метаболизм» как явление родился и проявил себя в Японии и не мог появиться в другой стране. Это чисто японская, неразрывно связанная с ее культурой жизни, обычаями и строительной технологией концепция. Это фундаментальные основы культуры Японии, положенные на алгоритм необходимости постоянного изменения и развития. Помимо традиций народа в основу теории метаболизма заложена теория развития живого организма, принцип его формообразования, где основу составляют ствол-опора, соединяющая организм с землей и питающую его крону – развитие природного организма. При этом отдельные организмы сообщаются между собой кронами, образуя одновременно множество и единство леса и его рост.
Рис. 10. Фрагмент здания «Сидзуока» в Токио [1]
Основоположник метаболизма японский архитектор Кионори Кикутаке в 1960 году в своем труде «Metabolism» дает ему следующее толкование: «…в понятии “метаболизм” самым важным была возможность перестройки сооружения с требованиями, которые проявляет наш быстроменяющийся мир» [3]. Эта теория Кикутаке, подхваченная его сторонниками Кендзо Танге, Тойо Ито, с развитием методологии одновременно проверяется ими на практике в Японии. Затем теория была воспринята и в Европе, где в конце 60-х годов она становится модным течением. В Японии само движение, основанное на законах эволюции природы и культурных традициях, было поддержано народом, что явилось шагом предсказания к развитию японской цивилизации в конце ХХ века.
На чем же основаны эти предсказания? По словам Кикутаке, для Японии они выходят: «из культуры – истории страны, места, общества, веками сложившегося образа жизни» [3]. Страна восходящего солнца не мыслит себя без Тории – ворот, символ которых передается каждому японцу с «молоком матери» (рис. 11). В отличие от триумфальных арок Европы или оборонительных (даже «Золотых») ворот Руси, японские тории несут глубокий ритуальный смысл. Если ворота Запада – это, прежде всего, граница для триумфального въезда или граница, с преодолением которой возможен въезд в замок, монастырь, крепость, город, японские тории несут другой символический смысл – это путь к изменению, к удаче. И хотя по обыкновению они устанавливаются недалеко по пути к синтоистскому храму, при подходе свершения ритуальных обрядов, они не теряют своего символического назначения – символа новых перемен, символа удачи.
Придуманная народом, мечтавшим постоянно об удаче и перемене к лучшему, легенда гласит, что якобы богиня солнца Аматерасу спряталась в пещере и весь мир погрузился во тьму. Народ, привыкший к смене дня и ночи, был напуган и решил построить первые тории, на которые посадили всех найденных в стране петухов. Их хоровой крик привлек богиню и солнце «выглянуло», обозначив для всего мира свой восход в Японии, которая и стала страной восходящего солнца. Составлены тории из двух опор и двух перекладин по горизонтали, за верхнюю из которых, дугообразную в виде чаши, якобы (по преданию народа) садится солнце.
Рис. 11. Тории в Киото (фото автора)
Важным моментом в неразрывности и развитии традиций сыграл также народный жилой дом «minka», в основе построения которого заложен размерный модуль татами, организующий жилое пространство и заложен принцип бескрайнего развертывания как виртуально, так и физически внутреннего пространства до связи с природой. Это национальное по духу жилище, прежде всего, представляет символ развития горизонтального пространства и желание, пусть только на своем закрытом для других участке, присоединить природу. Поэтому взаимосвязь двухмерного пространства с окружающей природой и раскрытость японского жилья в природу – важнейшее качество японской архитектуры (рис. 12). Эта традиция ясно прослеживается в стиле «сукия» (чайного домика), который отражает эволюцию жилого дома Японии и подтверждает принцип перетекающих пространств, не имеющих строгих границ в паре с бесконечной продолжительностью времени.
Отмечая 50-летие центра коммуникаций в г. Кофу – объекта, получившего практическое воплощение, – а также заложенные в его создание и проверенные временем идеи метаболизма, важно отметить, что мы сегодня имеем уникальный архитектурный случай интеграции алгоритмов новых теоретических концепций и практики. Идеологи метаболизма Кионори Кикутаке и Кендзо Танге в своей теории опирались на современные технологии, позволяющие реализовывать самые смелые проекты, и оба выражали надежду, что опыт метаболистов найдет свое применение в XXI веке. Однако слишком очевидна пропасть между патетикой архитектуры и повседневной прозой развития общества. Градостроительная концепция по линейному развитию центра Токио первоначально была встречена в Японии и всем архитектурным миром как новая, безупречно функциональная, технико-конструктивная и даже экономически обоснованная идея (рис. 13). Проект, который был блестящим воплощением «метаболистической» концепции и произвел на весь мир впечатление градостроительного открытия, не был реализован по тем же причинам – слишком устойчивы жизненные традиции. А. Иконников отмечает, что: «Он (Кендзо Танге – А.В.), однако, не видит прямой связи между противоречиями урбанизации и неразрешимыми противоречиями общественного устройства. Ему кажется, что ключ – в проблеме отношений человека и техники, а точнее, в разумном регулировании технического развития, в создании пространственных форм, отвечающих его требованиям. Так возникает новое звено в цепи утопических идей переустройства действительности средствами архитектуры» [4, c. 17].
Рис. 12. Модульность в интерьере японского жилища (фото автора)
Рис. 13. Макет развития центральной части Токио. Кендзо Танге [1]
Ускорение научно-технического прогресса и общественного развития человечества предопределяют преобразование и второй природы общества – искусственной среды для жизнедеятельности человека. Перед архитектурой и градостроительством встает практическая проблема поиска новых форм преобразования среды, соответствующей динамическим преобразованиям общества. Особой остротой в общем развитии является прогноз общественно-социальной деятельности человечества, формирование пространственной среды и форм расселения. Этому прогнозированию в 60-е годы прошлого столетия уделялось особое внимание развитых стран. Были поиски и в нашей стране. Работали в данном направлении как отдельные группы, например – «Коллектив НЭР – новый элемент расселения» (архитекторы А. Гутнов, И. Лежава, социолог Г. Дюментон), так и отдельные теоретики и практики: К. Пчельников, в экспериментальном проекте «Реконструкция и перспективная застройка площади Ильича в Москве» (рис. 14); В. Локтев «Проект космического города-спутника Градолета» и «Модуль метаморфической структуры города. Кинетический контррельеф», – которые, в первую очередь, демонстрируют возможности трансформаций и развития пространственной структуры города (рис. 15). Конечно, моделирование города будущего с гипотезой его использования и развития прогнозируется без конкретизации структур, форм и деталей. В этом новизна и актуальность метаболизма и всех «родственных» теорий. «Разработка моделей-гипотез … помогает “расшатать наследственность”, тяготеющие над сознанием архитекторов и потребителей архитектуры традиционные стереотипы, открыть дорогу новым идеям» [5].
Рис. 14. Перспективная застройка пл. Ильича в Москве. К. Пчельников [5]
Рис. 15. Проект пространственного города. В. Локтев [5]
Литература
Zoltan Kosa. Kenzo Tange. Akady Warszawa, 1977.
Minka. Traditional Houses of Rural Japan. ISBN O-870LL-72L-L.
Муллагильдин Ришат. Метаболизм. Возвращение легенды // Building АРХ. – 01 ноябрь-декабрь, 2005. – С. 90-99.
Кендзо Танге. Архитектура Японии. Традиция и современность / под ред. А. Иконникова. Сб. статей, перевод с английского. – М. :Изд. «Прогресс», 1975. – С. 14-18, 50-51.
Иконников А. Будет или не будет // Декоративное искусство СССР. Журнал союза художников. – №9 (118). – 1967.